Чем ближе инаугурация новоизбранного президента США Дональда Трампа, тем больше возникает конспирологических версий о будущем и украинского кризиса, и всего миропорядка. Но нам важно, что после нее начнутся конкретные переговоры о встрече Трампа и Путина. Об этом «ИМХО» рассказал политолог, руководитель проекта «Открытая аналитика» – Роман Травин.
Наверное, всех сегодня волнует один вопрос: когда ожидать окончания СВО и какова вероятность прямого столкновения России и НАТО?
Это непростой вопрос, поэтому и ответ не будет ни коротким, ни прямым. Большинство людей, разумеется, всегда хотят, чтобы любые боевые действия закончились как можно быстрее. Но ситуация на фронте меняется сравнительно медленно, а информационный фон крайне противоречивый. В том же Телеграме человек может в течение одного дня столкнуться и с совершенно алармистскими постами о «сливах» и фундаментальных проблемах с нашей стороны, и о том, как все плохо у противника, а значит, как и с кем мы скоро будем «делить шкуру украинского медведя». Это все очень дезориентирует. Люди же хотят конкретный ответ на этот вопрос. Но, на мой взгляд, его просто нет. Как все будет, не знает никто. Ни эксперты, ни топ-политики, включая президентов России и США. Да, кто-то из нынешних очень многочисленных и очень самоуверенных прогнозистов в итоге неизбежно окажется прав, но это будет что-то сродни выигрышу в лотерее, а не результатом реального анализа.
Чего же тогда нам ждать? Как мне кажется, следует помнить, что в такой ситуации прогноз может быть только сценарным. То есть всегда возможны несколько вариантов развития событий. Какие-то из них более вероятны, какие-то — менее, причем на конкретный момент. Потому что уже завтра может появиться вводная, которая изменит и вероятности, и само понимание, что является успехом, а что поражением. Тем не менее все многочисленные сценарии всегда можно свести, условно, к трем вариантам: позитивному, нейтральному и негативному. И готовым надо быть, насколько это возможно, к любому. К каждому из них ведут разные последовательности действий, правильных решений и ошибок. Прозвучит пафосно, но очень важно не только в стиле, как сейчас говорят, футбольного болельщика комментировать удачи или ошибки военных и руководства страны, но и самому, пусть на каком-то минимальном уровне, способствовать тому, чтобы реализовался оптимистичный сценарий. Кстати, даже если каждому из нас удастся без эмоций и крайностей взглянуть на происходящее, это уже будет какой-то небольшой шаг в нужном направлении.
Что касается прямого столкновения с НАТО, пока вероятность такого развития событий в краткосрочной перспективе снизилась. Сейчас обсуждаются переговоры между Россией и США, поэтому опасность ниже, чем некоторое время назад, но (помним про сценарии) может быть и некая провокация, спланированная или нет, которая приведет к эскалации. Ну и, конечно, если с переговорами ничего не выйдет — дальнейшее обострение опять станет более вероятным.
В последнем интервью Николай Патрушев не исключил, что в этом году Украина прекратит свое существование. Насколько это реалистично? Какие государства могут возникнуть на территории нынешней Украины?
Это один из возможных вариантов, но говорить, что наиболее вероятный из всех, я бы не стал. Относительно того, что будет на территории нынешней Украины: сегодня окна возможностей все еще открыты для всех сторон конфликта. Надеюсь, именно Россия сможет по максимуму использовать свое и добьется в итоге того, чтобы на территории нынешней Украины появилось что-то более вменяемое.
В российских интересах было бы включить в свой состав больше южных и восточных регионов. И здесь дело вообще не в территориальных приобретениях. Собственно территории России не особо нужны, но вот в широком смысле решение украинского вопроса жизненно необходимо, а при сохранении крупного прозападного украинского государства этого сделать не выйдет. Но, как известно, политика — искусство возможного, и реализуется в политической сфере не то, что хочется, или то, что нужно, а то, что получается.
Как бы то ни было, совершенно очевидно, что ни при каких обстоятельствах Украины, какой она была в 1991–2014 годах, никогда больше не будет. Речь даже не о границах, а о других вопросах: идентичности людей, элитах, геополитических ориентирах, возможностях развития и тех рисках, которые эта территория будет нести и своим гражданам, и окружающим странам. Так что повторюсь: украинский вопрос России так или иначе решать придется. Либо сейчас, либо позже.
Президент России неоднократно заявлял о необходимости создания санитарной зоны на территории Харьковской области. По вашему мнению, этот вопрос еще актуален или реализуется другой сценарий в отношении Харькова и области?
Российским руководством наверняка рассматриваются разные варианты. Это может быть и та самая санитарная зона, о которой вы говорите, и, при определенных условиях, вывод войск с территории Харьковской области, и действия, направленные на то, чтобы попробовать взять весь регион под контроль. Как я уже сказал, полумеры не помогут. Решить украинский кризис, остановившись по нынешней линии соприкосновения, не получится, равно как и вдолгую обеспечить безопасность Белгородской области, создав какую-то узкую санитарную зону. Но насколько реализуемы сегодня амбициозные сценарии — вопрос открытый. И в приоритете сейчас явно регионы, ставшие частью России юридически, а не Харьковская область.
Какие, на ваш взгляд, задачи нужно решать первоочерёдно на будущих освобожденных территориях? Ведь немалое количество людей с опаской относятся к России после событий октября 2022 года.
Я много лет занимался общественной-политической деятельностью в Харькове, в том числе вопросами развития сотрудничества России и Украины в самых разных сферах. Постоянно, как и многие другие коллеги, отстаивал точку зрения, что очень важно работать напрямую с людьми на Украине информационно, с помощью публичной и общественной дипломатии, других подобных инструментов. Но сейчас другое время. Наверное, какую-то роль они играют и сегодня, но ключ к поддержке людей теперь в военно-дипломатическом успехе. Причем в первую очередь военном и очевидном. Если Россия сможет добиться убедительной победы, то это окажет определяющее влияние не только на тех бывших граждан Украины, которые будут жить в России, но и на тех, кто останется за ее пределами. Вину за поражение украинцы в значительной степени тогда переложат на Запад, потому что на себя ответственность возьмут немногие, а победитель есть победитель. Но пока о такой убедительной победе говорить явно преждевременно.
Из того, что нужно делать здесь и сейчас, главный вопрос — ресоциализация людей. Надо четко понимать, что социализация, в том числе политическая, жителей Украины и России проходила в последние десятилетия в разных информационных, юридических, экономических, образовательных — список можно продолжить — условиях. Надо теперь, чтобы эти люди как можно быстрее приняли и поняли российские реалии, которые в чем-то лучше, в чем-то хуже, а в чем-то просто непривычные. Как это делать — предмет скорее профессионального, а не публичного обсуждения.
Что может измениться после инаугурации Трампа? Как это событие повлияет на ход проведения СВО?
Для нас инаугурация важна тем, что после нее начнутся конкретные переговоры о встрече Трампа и Путина. И на СВО повлияет не столько факт инаугурации, сколько то, будет ли эта встреча вообще, и если будет, когда и как она пройдет, о чем в ее рамках удастся договориться. Понятно, что при Трампе внешняя политика США изменится, но рассчитывать, что они просто откажутся от такого эффективного инструмента сдерживания и России и Европы, как Украина, не стоит.
