А есть ли единство украинцев?
Любимым занятием украинских политиков являются досужие размышления о единстве украинцев. И о том, что война нас сплотила и сделала более монолитными. Как аргумент мне приводят тезис о том, что «у нас теперь нет электорального деления на Запад и Восток». Мой аргумент: в 1240 году тоже прекратились войны между волынско-галицкими и черниговскими князьями за Киев. Объяснять, почему это произошло, думаю, не стоит.
Но смена политических и электоральных парадигм не означает, что украинцы стали едиными. Возможно, сегодня мы даже более разрознены, чем до войны. У нас появились новые линии раздела, которые пока что не проявились, но обязательно проявятся в ближайшие годы.
Многие не заметили, как в украинском обществе появилось деление на тех, кто уехали, и на тех, кто остались. И это деление с каждым годом будет отдалять одних украинцев от других. Гуманитарные эксперименты над памятью, языком, верой, традициями в Украине продолжаются. Тотальная украинизация с шеймингом и буллингом нежелающих переходить на украинский язык, перелицевание истории, запрет целых пластов культуры, воинственное насаждение новых принципов и правил, «новояз» под видом «возвращения к истокам» — всего этого нет в среде новой эмиграции. Здесь в большинстве спокойно относятся к русскому языку и к культуре, а тех, кто пытаются выступать под ура-патриотическими лозунгами, считают не совсем умственно здоровыми. То есть, складывается вроде бы два параллельных украинских социума. Так было и с французами: после Великой Французской революции франкоязычный Квебек законсервировался в традициях XVIII века, в то время как французский язык и французская культура получили иное развитие. Сегодня французский француз и квебекский француз, разговаривая вроде бы на французском языке, с трудом понимают друг друга. То же самое касается и культурных влияний… Чем дольше будет длиться война, тем более будут отдаляться украинцы друг от друга. А речь идет о многомиллионных массах.
Второе. Внутри Украины – деление на «партию продолжения войны» и «партию мира любой ценой». И это тоже миллионы и миллионы – те, кто верят в победу в войне, и тех, кто любой ценой хотят избежать мобилизации; тех, кто считают, что война должна быть перманентной, до полного развала России, и тех, кто понимают: еще год-два, и некому будет возрождать Украину. Эти группы не слышат и абсолютно не хотят понимать друг друга.
Третье. Даже в электоральном плане исчезновение фактора Юго-Востока не решило проблему деления украинцев. Точно так же, как мир поделился на «глобальный Запад» и «глобальный Юг», Украина поделилась на «локальный Запад» и «локальный Юг». Львов остался Львовом, даже поглотив и попытавшись переварить Киев. Если ранее антиподом Львова был Донецк, то теперь центр противодействия перемещается в Одессу. Раньше одесситы считали себя анклавом внутри Украины: «Мы не Россия и не Украина, мы Одесса». На фоне новых художеств власти, попыток переделать Одессу на новый лад, начинает формироваться не только новая одесская история (начинающаяся со 2 мая 2014 года), но и превращение Одессы в центр будущего политического сопротивления, к которому будут стремиться недовольные киевским режимом.
И речь не о пророссийскости или проукраинскости. Вовсе нет. Речь о том, что кто-то должен остановить шабаш хунвейбинов, и противопоставить «революции» реакцию. Зеленский мог остановить «революцию», но он решил ее возглавить. Затянувшаяся революция обязательно порождает реакцию. А возможно и реставрацию. Таков закон истории.
Жаль, что реакция тоже вряд ли приведет к объединению. Украинцы хорошо объединяются либо под чужим владычеством, либо за пять минут перед расстрелом. Сами и добровольно не способны.
А вы: министерство единства, министерство единства…
